вястик

Во время учебы в Литературном институте Виктор Пелевин однажды поспорил, что сдаст всю сессию без подготовки и, более того, на каждом экзамене будет говорить только об Аркадии Гайдаре. Все шло хорошо вплоть до последнего экзамена по русской литературе XIX века, когда Пелевин вытащил билет об «Отцах и детях». Группа замерла в ожидании.

— Чтобы разобраться в романе «Отцы и дети», мы должны лучше понять фигуру Тургенева, — начал Пелевин, — а это станет возможным, только если мы поймем, что Иван Сергеевич Тургенев был своеобразным Аркадием Гайдаром XIX века.

Преподаватель хотел что-то сказать, но лишь открыл рот и крякнул, а будущий писатель триумфально продолжил:

— Итак, кто же такой Аркадий Гайдар?..

Пари Пелевин выиграл.

Гей на эсминце
Бородатый баян, конечно, но вспомнилось.

Дело происходило в те давние времена, когда жив был Великий и Могучий Советский Союз и соответственно его Военно-Морской Флот. Именно так с заглавных букв.
Так вот на одном из кораблей Краснознаменного Северного флота, а точнее на малом противолодочном корабле, командир оказался, страшно даже сказать, тайный (а какие еще тогда могли быть?) пидор. Приглянулся, значит, ему один матросик, узбек или там таджик (кто их тогда различал), назначил он его убиральщиком своей каюты и пользовал по большим, а иногда и по малым приборкам.

Терпел, значит, этот туркмен такое издевательство какое-то время, не выдержал и решил пожаловаться. И пошел прямо к комбригу. Приходит и с порога выдает:
– Товарыщ капэтан пэрвый ранг! Мэня камандыр эбет!
Капразу-то и в голову не могло прийти, что матроса можно ебать в прямом, то есть в физиологическом смысле. Он и понял, что командир просто строго спрашивает с матроса и воспитывает в духе там чего-то, что и подразумевается на флоте под емким словом "ебать". Решил объяснить он матросу службу, вышел из-за стола, по-отечески приобнял его и говорит:
– Понимаешь, сынок, у нас на службе так принято. Тебя вот командир ебёт, я твоего командира ебу, меня адмиралы из штаба флота то же иногда поёбывают, ну а их из Москвы из Главного Штаба тоже приезжают и ебут. Что делать, служба так устроена, нечего тут не поделаешь. Ну, иди с Богом.

Припухший сын степей ушел сильно погрустневший, он и не думал, что все так далеко зашло. В отчаянии написал письмо в аул о том, какая суровая мужская служба на флоте. Какими уж там путями оно попало в лапы к тамошней гебне, история умалчивает. Однако через некоторое время всплыло оно опять же на Северном флоте. Но уже в Особом Отделе Флота, где с большим интересом узнали о процветающей, хорошо вертикально структурированной иерархической системе гомосексуальных отношений. Раздувать дело не стали, чтоб не позориться, командира, конечно же, уволили от греха подальше. А комбриг с тех пор, говоря что-нибудь о дисциплинарной практике на флоте, всегда очень тщательно подбирал термины и определения.

Только счас понял, что mi3ch – это Чернышёв, а не Соколов-Митрич (как я думал по дефолту).

22 июля asia_kondra нашли повешенной за окном её квартиры.

Я вспомнил ненастный вечер десять осеней тому назад, кабинет с видом на реку на восемнадцатом этаже офисного здания, четверых невыспавшихся парней, пустую литровую бутылку дорогого виски и другую -- недопитую. Кризис стучал миру в дверь сапогом. Правитель соседней небольшой страны, проиграв войну, сожрал свой носовой платок в прямом эфире. Таможне вышло негласное указание: полезные ископаемые допускать к вывозу из Империи только в случае если грузоотправитель -- непосредственно добычное предприятие. Юркие трейдерские фирмёшки стали банкротиться пачками, в новостях вновь появились суициды, сумасшествия, стрельба. Вчетвером мы обсуждали судьбу груза, продвигавшегося по просторам Империи к границе, в статусе, делающем невозможным получение "добра" от таможни. Выходов было видно три: либо отказаться от обязательств, после чего на сцене мог появиться киллер; либо махнуть рукой на груз и исполнить обязательства ценой продажи собственных квартир (это всё равно не компенсировало бы потерь, но могло бы зачесться как знак извинения); либо перевести груз в статус, позволяющий его вывезти. Времени для такого перевода официальным путём уже не оставалось. Поэтому, в случае этого варианта один из нас должен был подписать палёный документ и рисковать свободой. Денег, в случае успеха, хватало на двенадцать квартир на окраине столицы -- не будь кризиса, это было бы по три на брата. Сейчас, однако, мы порешили так: остающиеся на воле берут себе по одной квартире, идущий в тюрьму -- три (семье надо на что-то жить), ещё шесть квартир должны пойти на взятки следствию, прокурору, председателю суда и руководству лагеря (об адвокате речь не шла -- такую мелочь каждый мог оплатить из своих сбережений).



Наступила злая минута -- должно было решиться, кто из нас станет невольником. Мы переглянулись.
-- Ну что, пацаны, доброволец найдётся? -- спросил старший из нас -- уже начавший полнеть, хоть ему ещё не было тридцати пяти, горбоносый горец. Я знал, что его жена, невыразительная тусклая блондинка, ждёт третьего ребёнка. Знал я также, что они сдают в аренду несколько квартир и помещений под магазины.
Секунды три мы медлили, потом одновременно гаркнули:
-- Я буду!!
На душе стало теплее: всё-таки никто не зассал. К разрешению вопроса эта храбрость нас, однако, не приблизила. "Завыть впору", -- подумал я.
-- Тянем спички, -- произнёс старший и стал набирать номер. "Крупье из казино вызывает, что ли", -- лениво подумал я. Он разлил по стаканам виски на два пальца, мы чокнулись и выпили -- каждый свою порцию залпом.
Минуты через три в кабинет вошла дородная уборщица в синем халате.
-- Прибраться, ребята? -- спросила она. Старший выложил на стол четыре спички, у одной отломил с конца примерно треть.
-- Тя-анете, значит, -- добродушно произнесла она, взяла со стола спички и покрутила их за спиной, после чего показала кулак с торчащими из него четырьмя спичечными головками.
Я решил тянуть третьим, но короткую спичку вытянул уже второй -- длиннолицый рыхловатый блондин. "Уф", -- ощутил я приятную тёплую эйфорию. Вытянувший короткую спичку парень дрожал. Что бы делал я на его месте?
-- Pacta servanda sunt! -- провозгласил старший. Второй взял в руки ручку и сел в кресло у стола. Уборщица как-то незаметно выскользнула за дверь. Несколько минут прошло в тупом молчании -- только было видно, как дрожат колени у второго.
-- Бля на хуй пиздец, ебать!! -- рявкнул он и поставил подпись на листке.
Товар пересёк границу через день, деньги поступили через две недели и ещё в течение недели пришли на счета в банке на далёком экваториальном острове. Квартиру я купил в начале весны и записал на мать -- вряд ли кто будет отнимать собственность у пенсионерки. "Вот спасибо тебе, мамочка, за сисечку", -- думал я. Что до себя, то я давно решил: у меня не будет недвижимости в этой стране.
Вытянувший спичку и подписавший документ парень перестал ночевать дома, а после Нового года и вовсе скрылся -- мы знали, где он находится, но молчали как рыбы. Разыскали и арестовали его только через год, промозглой осенью, когда я жил за рубежом, в Стране Порядка. Насколько мне было известно, на начало войны парень ещё не откинулся из лагеря, находившегося далеко в восточных провинциях. Воинского призыва в этих лагерях не вели, а через несколько месяцев, когда противник прорвал фронт, открыл наступление и в считанные недели продвинулся до крупнейшей из рек мира, лагерь оказался на той стороне. О дальнейшей судьбе товарища мы ничего не смогли узнать: достоверные сведения с той стороны фронта были слишком перемешаны с официальными пропагандистскими страшилками. "Окажусь на той стороне -- узнаю", подумал я.