Я вспомнил ненастный вечер десять осеней тому назад, кабинет с видом на реку на восемнадцатом этаже офисного здания, четверых невыспавшихся парней, пустую литровую бутылку дорогого виски и другую -- недопитую. Кризис стучал миру в дверь сапогом. Правитель соседней небольшой страны, проиграв войну, сожрал свой носовой платок в прямом эфире. Таможне вышло негласное указание: полезные ископаемые допускать к вывозу из Империи только в случае если грузоотправитель -- непосредственно добычное предприятие. Юркие трейдерские фирмёшки стали банкротиться пачками, в новостях вновь появились суициды, сумасшествия, стрельба. Вчетвером мы обсуждали судьбу груза, продвигавшегося по просторам Империи к границе, в статусе, делающем невозможным получение "добра" от таможни. Выходов было видно три: либо отказаться от обязательств, после чего на сцене мог появиться киллер; либо махнуть рукой на груз и исполнить обязательства ценой продажи собственных квартир (это всё равно не компенсировало бы потерь, но могло бы зачесться как знак извинения); либо перевести груз в статус, позволяющий его вывезти. Времени для такого перевода официальным путём уже не оставалось. Поэтому, в случае этого варианта один из нас должен был подписать палёный документ и рисковать свободой. Денег, в случае успеха, хватало на двенадцать квартир на окраине столицы -- не будь кризиса, это было бы по три на брата. Сейчас, однако, мы порешили так: остающиеся на воле берут себе по одной квартире, идущий в тюрьму -- три (семье надо на что-то жить), ещё шесть квартир должны пойти на взятки следствию, прокурору, председателю суда и руководству лагеря (об адвокате речь не шла -- такую мелочь каждый мог оплатить из своих сбережений).

Наступила злая минута -- должно было решиться, кто из нас станет невольником. Мы переглянулись.
-- Ну что, пацаны, доброволец найдётся? -- спросил старший из нас -- уже начавший полнеть, хоть ему ещё не было тридцати пяти, горбоносый горец. Я знал, что его жена, невыразительная тусклая блондинка, ждёт третьего ребёнка. Знал я также, что они сдают в аренду несколько квартир и помещений под магазины.
Секунды три мы медлили, потом одновременно гаркнули:
-- Я буду!!
На душе стало теплее: всё-таки никто не зассал. К разрешению вопроса эта храбрость нас, однако, не приблизила. "Завыть впору", -- подумал я.
-- Тянем спички, -- произнёс старший и стал набирать номер. "Крупье из казино вызывает, что ли", -- лениво подумал я. Он разлил по стаканам виски на два пальца, мы чокнулись и выпили -- каждый свою порцию залпом.
Минуты через три в кабинет вошла дородная уборщица в синем халате.
-- Прибраться, ребята? -- спросила она. Старший выложил на стол четыре спички, у одной отломил с конца примерно треть.
-- Тя-анете, значит, -- добродушно произнесла она, взяла со стола спички и покрутила их за спиной, после чего показала кулак с торчащими из него четырьмя спичечными головками.
Я решил тянуть третьим, но короткую спичку вытянул уже второй -- длиннолицый рыхловатый блондин. "Уф", -- ощутил я приятную тёплую эйфорию. Вытянувший короткую спичку парень дрожал. Что бы делал я на его месте?
-- Pacta servanda sunt! -- провозгласил старший. Второй взял в руки ручку и сел в кресло у стола. Уборщица как-то незаметно выскользнула за дверь. Несколько минут прошло в тупом молчании -- только было видно, как дрожат колени у второго.
-- Бля на хуй пиздец, ебать!! -- рявкнул он и поставил подпись на листке.
Товар пересёк границу через день, деньги поступили через две недели и ещё в течение недели пришли на счета в банке на далёком экваториальном острове. Квартиру я купил в начале весны и записал на мать -- вряд ли кто будет отнимать собственность у пенсионерки. "Вот спасибо тебе, мамочка, за сисечку", -- думал я. Что до себя, то я давно решил: у меня не будет недвижимости в этой стране.
Вытянувший спичку и подписавший документ парень перестал ночевать дома, а после Нового года и вовсе скрылся -- мы знали, где он находится, но молчали как рыбы. Разыскали и арестовали его только через год, промозглой осенью, когда я жил за рубежом, в Стране Порядка. Насколько мне было известно, на начало войны парень ещё не откинулся из лагеря, находившегося далеко в восточных провинциях. Воинского призыва в этих лагерях не вели, а через несколько месяцев, когда противник прорвал фронт, открыл наступление и в считанные недели продвинулся до крупнейшей из рек мира, лагерь оказался на той стороне. О дальнейшей судьбе товарища мы ничего не смогли узнать: достоверные сведения с той стороны фронта были слишком перемешаны с официальными пропагандистскими страшилками. "Окажусь на той стороне -- узнаю", подумал я.